В нашем мире много чего перевернуто с ног на голову, в том числе, взаимоотношения в семье. Здесь «растут ноги» различных травм, комплексов и фиксаций. Психотерапевт Валентина Москаленко описывает одну свою клиентку на сессии:
«Женщина жалуется на трудности взаимоотношений со взрослым сыном.
– Что для вас значит ваш сын?
– О, это трудно выразить словами. Это что-то большее, чем моя жизнь, – говорит мать 25-летнего сына.
Как и многие женщины, эта клиентка к пятилетию своего брака разочаровалась в муже. Пылкие ухаживания остались в прошлом. Муж не жаждал душевной близости. Для многих мужей это просто непонятная материя – интересоваться внутренним миром жены и делиться своим. Женщина, несчастливая в браке, с эмоционально недоступным мужем чувствует себя примерно так: «у меня нет мужчины, я нуждаюсь в мужчине как в дополнении своей женской слабости, поэтому я не могу позволить себе потерять сына. Сын – это все, что у меня есть». Она будет идеализировать, чрезмерно опекать его».
Естественно, отделиться от матери в таком случае сыну будет трудно. Его уже затянули в «психологический брак», где он вынужден играть роль мужа. Некоторые матери вешают на сыновей роли мужчины-мужа: просят приносить кофе и завтрак в постель, просят дарить цветы и подарки и так далее.
Уоррен Штайнберг в своем труде «Отделение от матери» пишет следующее: «Мужчина приобретает маскулинную идентификацию в обществе других мужчин, а не в отношениях с женщинами. Когда мать является навязчивой, а отец, вследствие своего отсутствия не выполняет инициирующей функции, помогая сыну отделиться, у мальчика нарушается развитие мужского начала. Общая проблема, которая возникает в таких случаях, связана с бессознательным страхом быть женщиной, компенсированным защитной мужской ролью.
Доказать окружающим, что они не слабаки — главная забота таких мальчиков. Они настойчиво отвергают все, что, согласно их восприятию, имеет отношение к женственности или нежности.
Для таких мужчин обычной является фантазия, которую психоаналитик Этель Персон называет фантазией о «все-доступной женщине». Для этой фантазии характерны представления о женщине, которая всегда сексуально доступна, всегда полна желания. Мужчина, которого я условно назову Роберт, пришел на анализ, так как испытывал потребность в том, чтобы властвовать над женщиной. В дополнение к фантазиям о «все-доступной» женщине, он увлекался садомазохистским сексом. Любое самоутверждение женщины угрожало его представлению о себе как о мужчине, и он отвечал на него яростью и установлением контроля. Причиняя женщине боль, подавляя ее, устанавлиявая над ней власть, он добивался от нее признания своей мужественности».
***
Если у матери нет удовлетворяющих отношений с мужем, она может вкладывать свое либидо в ребенка (мы рассматриваем в основном случаи с саном, но бывает и с дочкой). Это чревато негативными последствиями для ребенка, он может не создать своей семьи, а если будут такие попытки — они всегда будут сопровождаться материнским гневом и неодобрением (еще бы — появление соперницы на горизонте).
Если мать унижает отца, всячески его высмеивает, то это так же чревато для ребенка, который все это видит и решает: «Не буду тогда таким, как отец, чтоб меня не высмеивали». Здесь трудности с идентификацией.
В этих случаях отец либо отсутствующий (рыбалка, баня, пьянки, компьютер, трудоголизм и т.д.), либо пассивный. Но бывает, что отец авторитарен, агрессивен. В таком случае может быть явление «психологической кастрации», если отец считает сына соперником (неуверенный, непотентный отец), он всячески будет третировать и унижать сына, чтобы самоутвердиться. (Внутри он не ощущает себя уверенным)
Детям в таких случаях приходится несладко. Это взращивает разнообразные травмы и симптомы. Но в любом случае, дети вырастают, и смогу что-то осмыслить и осознать. Например то, что у их родителей были жирные тараканы, а он просто попал в переделку. И то, что его жизнью управляет он, а не родители. Не мать. Не отец.
Славой Жижек в своем фильме «Киногид извращенца» говорит: «Мы должны отчётливо вспомнить тот момент, когда нормальный, заурядный Анакин Скайуокер становится Дартом Вейдером. Это сцена, когда врачи императора перерождают его после тяжелых ран. Эти сцены перемежаются со сценами рожающей Принцессы Падме. Таким образом, мы видим трансформацию Анакина в отца. Но какого отца? Отца-монстра, который не желает быть мертвым. Его глубокое дыхание — это отзвук фрейдистского Отца, который не хочет умирать. Это, я думаю, для всех нас наиболее сильная угроза, которую мы видим».
Что такое умирание в этом случае? Это — отхождение отца на задний план, отказ от вмешательства в жизнь, от соревновательности с сыном. Кто соревнуется и считает, что ему бросают вызов в статусе? Тот, кто не уверен в статусе.
Как в одном психоаналитическом журнале мне попалась одна хорошая фраза: «…мы должны напоминать отцу, что он мёртв».
