Триптих

1.
Дорожка трещин по стеклу
ползёт наружу,
туда, где скажешь: «Я могу
тебе быть нужным».
А кто-то жалуется нам
на бесконечно
шумящий дождь. А, знаешь, сам
ты мог, конечно,
понять меня наоборот –
как это было,
когда вода застыла в лёд,
вода остыла,
понять меня до глубины…
Понять – не значит,
что станут мысли вдруг равны,
считай, иначе:
они растянутся в длину,
они короче
не станут от того, что сну
в объятьях ночи
уютней, чем когда рассвет
его тревожит
касаньем губ, которым нет
замены тоже,
но расползутся по углам,
смотреть оттуда,
дивиться собственным глазам –
какое чудо,
что в одинаковых углах
длина длиннее,
чем в разных до смерти умах,
и кто умнее,
тот, несомненно, знает вещь –
предмет понятья,
что затеряется как клещ
по складкам платья,
и не найдёшь, как ни ищи,
он прячет тело
своё, и столько годовщин
прошло, истлело,
пока его один укус
горячей болью
не вырвет из дрожащих уст:
«люблю!»… Любою
иголкой-мыслью уколоть
труда большого
не составляет. Только плоть
пути иного
не знает: ласка ли, удар,
всё приурочит
к любви. Невыносимо стар
ум – только хочет
покоя, мира, тишины,
привычной неги,
в которой сумрачные сны
под звук элегий
навеют сладкую печаль,
тоску и счастье.
И это близко, это даль,
и сердце страсти.

2.
Так, попираемые Им,
блестели волны.
Кто любит, тот и сам любим.
Любовью полный,
несётся ветер мая вдаль,
ласкает кожу,
и тем неведома печаль,
кто шепчет «Боже…»,
кто буйство красок и цветов,
цветов геройство
увидит, не найдя основ
для беспокойства,
и, расточая аромат,
нарциссы в вазе
ещё всю вечность простоят,
и это разве
не возвеличит все цветы?
Благоухая,
они прошепчут: «Только ты!»
в начале мая.

3.
Здесь только ледяная мгла
несёт до уха,
как в зыбкой тишине угла
паук ест муху,
здесь даже мутное окно –
приют для трещин,
так солнца не было давно,
что стынут вещи:
убитый холодом диван
скрипит пружиной,
здесь даже правда и обман
недостижимы,
и только факты знают толк
во тьме извилин,
в их лабиринте потолок
до слёз умилен –
такой он белый посреди
всеобщей ночи,
что лучше б кто-то наследил,
хоть мухи. Срочно
за Вельзевулом посылать –
никак не меньше,
иначе все начнут страдать
от белой бреши.
Сгущённой тьмой внутри дрожит
в изящной рамке
рентген, на снимке у души
видать изнанку,
видать рубцы от шрамов. Здесь
не видно страха,
и хирургия духа есть
кураж размаха.
Блестят отмытые от слёз
края стакана.
И вместо мух, как вместо звёзд
лишь тараканы
ползут на юг по потолку,
им путь обещан.
Какая жалость, что в тоску
впадают вещи.

99532 296x300 Триптих

Теренина Дарья


Ч1тобы ваши комментарии не публиковались на вашей стене
- Не ставьте галочку "поделиться"