Так говорят «прощаю». Возможно,
так ненавидят. И любят тоже
так же. Всё это на боль похоже,
сделаем вывод отсюда: ровный
лоб без морщин, у тех, чей бескровный
вид нагоняет тоску. Огромная
ночь, что приходит убийственно лично,
глаз намозолить способна привычно,
что бы в ней ни было. Так необычно
только во сне, когда след от ожога
чьего-то дыхания в спину – и много
идёшь в неизвестность слепую. Дорогой
лучше не думать о видимой цели,
что говорить – оно так целее
будешь. Тем более, ты на прицеле.
Даже не дёргайся. Марионеткой
выгодно быть, если, видимо, меткой
рукой направляемы стрелы. За редким
моментом и исключеньем – из строчки
следует так же, что ты одиночка,
кроме того, что последний (и точка!)
мерзавец и сволочь. Одно упоенье
слушать струны натянутой пенье –
приятное следствие эффекта тренья
вещи о воздух. В такие моменты
всё забываешь: что спутаны лентой
рассветной ладони. Аплодисменты,
считай, невозможны. Да и нужны ли
солнцу фанаты, чтоб окружили
и восхищались? Но чтобы жили –
это имеет значение. Ниже
росчерк оставит тот, кто здесь ближе
к жизни. Написан такою бесстыжей
рифмой автопортрет. С пристрастьем
автор писал его. Было бы счастьем
знать, что границы видимой власти
реализуют себя в нехватке
друг друга, что чьи-либо злые нападки
не сокрушат их. И знание сладко:
не сокрушаемо то, чего даже
нету в природе, пространстве. И важно
помнить об этом. Вовсе не кража,
наоборот: возмещенье убытка,
(пусть подозрительно ловко и прытко),
пытаться понять – та же самая пытка,
что не пытаться понять. Абсолютно,
совсем безразлично сколько здесь блюд, но
всё не вмещает желудок. Уютно
только зимою перед камином
смотреть на огонь долгим взглядом совиным,
не шелохнуться. Отчаянно длинным
вечером ночь дожидаться с опаской,
что будет длиннее она, и что краски,
смешавшись, дадут только чёрный. Но лаской
увенчана, (звёзды верху тоже стыли
короной), будет огромна и, и шире,
чем вечер прошедший. Чем что-либо в мире.
Так и светает – с мыслью о ночи,
о том, что она только что закончила
быть. Что рассвет всё вокруг обесточил,
так ощущается кровью и кожей,
что говорят «прощаю». Возможно,
так ненавидят. Но любят тоже.
Теренина Дарья